Император и молот - Страница 8

Для собравшегося на равнине войска, для местных формирований, для людей епископов, для полуеретиков, да и для братьев Ордена, одинаково суеверных и с детства воспитанных на рассказах о демонах и чудесах, драконах и знамениях, понять, что представляют собой огни в небе, было невозможно. Люди видели не то, на что смотрели. Видели они лишь ближайшую к реальному зрелищу проекцию того, во что верили. По всей прилегающей к Пигпуньенту равнине разнеслись крики, люди пытались осмыслить неведомое и невиданное.

– Комета! Волосатая звезда! Суд Господень для тех, кто сверг длинноволосых королей, – завывал капеллан, мгновенно впадая в панику.

– Драконы в небе, – кричал риттер Ордена Копья, родом из земли Дракенберг, где сам воздух был пропитан верой в драконов. – Стреляйте в уязвимые места! Стреляйте, пока проклятые твари не опустились на землю!

Град стрел посыпался в небо от тех, кто услышал его, от жаждущих услышать хоть какой-нибудь приказ. Стрелы попадали на землю ярдов за двести, в загон с лошадьми кавалерийского отряда, и табун вырвался на свободу.

– Настал Судный День, и мертвые поднимаются к Богу в небеса, – причитал епископ с нечистой совестью, которую так и не успел облегчить. Его крики звучали неубедительно, ведь огни падали, а не поднимались, хотя падали неестественно медленно.

Но пока он кричал, какой-то зоркий человек разглядел огромный силуэт змея, скользнувшего над только что выпущенным огнем, и завопил истерически:

– Крылья! Я вижу их крылья! Это ангелы Божьи явились покарать грешников.

Вскоре по всей равнине стоял гул, десять тысяч человек выкрикивали каждый свое объяснение. Баккаларии, самые легкие из конников, среагировали первыми, мгновенно попрыгали в седла и целеустремленно умчались прочь. Пришедшие в ужас дозорные бросили свои посты в зарослях и сбились в кучу, надеясь, что вместе им будет не так страшно. Увидев распространение этой заразы, дисциплинированные германцы из Ордена Копья рассыпались во все стороны, чтобы взять под свою команду ненадежные франкские войска, ловили бегущих, избивали людей древками копий, пытаясь загнать их назад на оставленные посты.

Наблюдая из укрытия в кустарнике, Шеф терпеливо ждал своего часа. Он забыл об одной вещи. Хотя всех этих людей, внутреннее кольцо императорской стражи, несомненно удалось отвлечь – сейчас они сгрудились вместе, прекратили обход, пялились в небеса, – сами огни высветили всю местность почти так же ярко, как днем. Если он сейчас попробует прорваться через расчищенную стражей полоску земли, его почти наверняка заметят. А если и не сразу, то позже, когда ему придется преодолевать засеку – заграждение из нарубленных веток. Чтобы добраться туда, ему нужно прикрытие. Потом-то он сможет расчистить себе путь и проползти сотню ярдов под кустами, что по другую сторону защитной полосы. Тогда отряд окажется на краю глубокого ущелья, которое подходило к самой крепости, того ущелья, о котором говорил Ришье. Во мраке ущелья они будут в безопасности. Но как туда добраться?

В небе появилось что-то другое, отличающееся от ровного свечения разноцветных факелов. Трепещущее красное зарево. Красное зарево разгоралось, затмевая соперничающие с ним белые, желтые и зеленые огни. Это не факел, а пламя. Шеф понял, что факелы горели во все время своего падения, приземляясь в густых сухих зарослях, через которые недавно пробирался отряд. И сразу поджигали их. В несущихся отовсюду криках появилась новая грань ужаса. Все местные жители знали об опасности пожаров во время grande chaleur, великого летнего зноя. Их деревни были защищены противопожарными просеками, которые каждую весну заботливо расчищали и обновляли. Теперь же люди оказались на открытой местности, пожар охватывал их со всех сторон. К воплям ужаса добавился топот конских копыт и человеческих ног.

За пятьдесят ярдов от того места, где лежали Шеф и остальные, с козьей тропинки выбежала дюжина человек, устремившихся к голым скалам крепости, где гореть было нечему. Когда они добрались до бывшего кольца – а ныне толпы – дозорных, Шеф увидел, как засверкали копья, услышал сердитый окрик. Командир германских часовых преградил путь беглецам. Ответные выкрики, взмахи рук, указывающие на зарево пожара. Люди уже бежали со всех сторон. Шеф встал под кустами на четвереньки.

– Пошли.

Все удивленно уставились на него.

– Пошли. Притворяйтесь отбившимися от своих коневодами. Бегите, как будто потеряли голову от страха.

Он еще раз прополз под кустами, проломился через край заросли и выбежал на открытое место, оглядываясь и выкрикивая неразборчивые арабские слова в смеси с норвежскими. Остальные последовали за ним, хотя и нерешительно – из-за тех долгих часов, за которые уже привыкли прятаться. Шеф схватил Свирельку, оторвал от земли и стал трясти, словно обезумевшего от страха, потом повернулся и побежал, но не к тем скалам, где собирались остальные беглецы, а вдоль подножия горы. Германские воины смотрели на него, но видели только еще одного растерявшегося ополченца.

Забежав за угол, Шеф остановился, оттолкнул мальчишку, отчаянно колотившего ему в спину, и уставился на ворох колючих веток, из которых стражники сделали засеку. Так, вот слабое место. Он подошел, достал секач, висевший у него сзади на поясе. Несколько секунд Шеф рубил и резал, затем протиснулся в щель, не обращая внимания на впивающиеся сквозь одежду колючки. Остальные последовали за ним, Свирелька и его приятели сразу исчезли в открывшемся перед ними кустарнике, а Ришье опять задыхался и хватался за бок. Шеф взялся за него, силой пригнул к земле, грубо затолкал под ветви. Сам ящерицей полез следом, вложив все оставшиеся силы в последний бросок. Вперед, к ущелью, к его утопающим во мраке скалам.